Принять под музыку. Онтология пыток в российских колониях и СИЗО

Недавно доказательства пыток в российских исправительных учреждениях стали достоянием общественности.

В издании «Вот Так» показали, что происходит за стенами учреждений ФСИН в Саратове. И это далеко не единичный случай. Теперь журналисты обратили внимание на пыточный конвейер в Иркутской области России, где насилие над заключенными плотно сплелось с коррупцией силовиков. Люди, которые пытались расследовать эти преступления, сами оказались за решеткой. Издание публикует свидетельства заключенных, которые били и насиловали других зеков, рассказываем о пострадавших от их действий и о «погонах», которые отдавали соответствующие приказы.

Это большой и сложный текст, в котором фигурируют много имен и событий. Уточним, что мы не называем имена всех силовиков, которые курировали пытки (судя по данным, которые есть у редакции, на перечисление всех имен и событий не хватит и многотомной книги). У журналистов, работавших над этим материалом, были сомнения, поскольку у некоторых частей этой истории нет документального подтверждения. У нас есть слова людей, которые участвовали в иркутских событиях, и показания тех, кто был знаком с главными действующими лицами.

Глава 1. Пытки в ИК-6

Денис Голиков до недавнего времени был так называемым разработчиком в ИК-6 и СИЗО-1 Иркутской области. Это один из главных героев нашей истории, который будет встречаться практически в каждой ее главе, – он предоставил много ценных сведений. Именно Голиков рассказал правозащитному проекту Gulagu.net, как устроен пыточный конвейер в регионе. После этого его вывезли в другое СИЗО.

Читайте по теме:Жители Нового Уояна обратились к Путину из-за политического преследования и угрозы зимнему отоплению

До этого Голиков четыре года сотрудничал с силовиками и под их руководством вместе с другими заключенными выбивал из зеков нужные показания. В 2017-м, когда он отбывал наказание в ИК-6, началось расследование дела о мошенничестве с продажей автомобилей. В материалах значилась сумма в 12,5 млн рублей. Голиков стал одним из его фигурантов. Его вина была доказана и заключенному добавили срок. При этом материальное положение зека улучшилось, по его словам, он «ни в чем себе не отказывал». Другие заключенные это видели. Одна из группировок за спокойную жизнь потребовала у Дениса ежемесячную выплату в 300 тысяч рублей, которую он выдавать зекам отказался.

Во время расследования дела о мошенничестве Голикова вывозили в СИЗО-1, где у него постоянно возникали конфликты с сокамерниками:

«Я туда на два месяца уезжал в качестве свидетеля. С одним подрался, с другим подрался. Приехал сюда обратно на “шестерку” [ИК-6 – Ред.], и за то, что я избил некоторых осужденных, меня здесь избил в колонии так называемый порядочный люд».

Так Денис называет тех, кто ранее вымогал у него деньги. Позднее мужчину перевозили то в СИЗО-1, то в ИК-6, и каждый раз после возвращения в колонию его избивали. Заключенный понял, что хочет это изменить:

«Постепенно я ушел в разработчики».

Когда Денис согласился на сотрудничество с силовиками, его стали перекидывать из ИК-6 в СИЗО-1 и обратно. Эти перемещения происходили по заказу силовиков: Голиков считает, что славился своей жесткостью в исполнении их приказов.

«Дальше чем оперативный отдел СИЗО-1 я ни с кем не общался. Курировал меня [старший оперуполномоченный] Кирилл Федюнин».

Запросы на перевод Дениса и других заключенных, как уверяет сам Голиков, писали следователи Ольга К. и Евгений К. Они, по словам зека, были в курсе пыточной схемы.

В ИК-6 Денис стал свидетелем по делу об изнасиловании шваброй и избиении заключенного Тахиржона Бакиева в январе 2021 года. У Тахиржона случился конфликт с сокамерниками. Жена осужденного говорила, что «разработчики» оскорбляли его, когда он читал Коран. Бакиев пожаловался сотрудникам колонии, но они связали мужчину скотчем и отправили в отряд, где Бакиева пытали.

Читайте по теме:Экс-глава «Открытого региона» ХМАО предстанет перед судом по делу о растратах

Как рассказал «Вот Так» сам Тахиржон, его били шесть человек под присмотром сотрудников колонии. Удары наносили по корпусу, рукам и ногам. На этом пытка не закончилась. Четверо так называемых активистов, то есть сотрудничающих с администрацией заключенных, обездвижили Бакиева, еще двое принесли швабру и изнасиловали ей заключенного. Уже позже, в больнице, выяснится, что насильники повредили ему 75 сантиметров кишечника.

Тогда от болевого шока Бакиев потерял сознание и почти не помнит следующие два дня. Бывший адвокат заключенного Дмитрий Дмитриев рассказывает, что Тахиржона оттащили под нары и закидали холщовыми сумками, чтобы того не было видно. На перекличках другие заключенные выкрикивали его имя, чтобы сделать вид, что с Бакиевым все хорошо.

Жена пострадавшего узнала о его состоянии лишь через месяц, а увидеть мужа ей удалось только через два.

«Он с трудом ходит, после этой травмы и операции – повсюду с калоприемником. Ну как ходит – еле передвигается, даже сидеть ему тяжело», — говорит Анастасия.

Денис Голиков рассказал, что присутствовал при насилии над Бакиевым. По его версии, из-за оскорблений Тахиржон сбежал из отряда, а Голикова вместе с другим разработчиком, Александром Бунькиным (Буней), оперативник Антон Е. отправил вернуть Бакиева в барак. Мол, это был приказ начальника ИК-6 Алексея Агапова. Денис уверяет – Тахиржон согласился пойти с ним и Буней, а затем он якобы сбежал в изолятор:

«Какое-то лезвие от станка к шее подставляет и говорит, типа я сейчас порежусь. В оконцовке нас выгоняют».

Что происходило дальше, из слов Голикова понять сложно, описания очередности действий путаные. По его версии, когда силовики выгнали из изолятора Дениса и Буню, они якобы поговорили с Бакиевым. Тот будто бы согласился идти с разработчиками в барак, затем отказался и попытался проколоть себя неким штырем, спрятанным под телогрейкой. Завершилось все тем, что сотрудники ФСИН, по словам разработчика, ударили Бакиева в живот и в голову, не смогли надеть на него наручники и поэтому связали мужчину скотчем.

Далее слова Голикова сходятся с тем, что говорил Тахиржон. Его привели в барак, где группа разработчиков избивала мужчину сапогом и насиловала шваброй. Один из заключенных, по словам Дениса, ударил Тахиржона большой доской.

«Я при всем этом присутствовал. Это все происходило во второй секции, после случившегося его увели в четвертую секцию, где он жил. А что там происходило, я на самом деле не знаю».

Денис рассказывает: об этой ситуации заключенные доложили оперативнику, капитану Николаю М. Его не привлекали к ответственности по этому делу, хотя он, по словам Голикова, пытался скрыть следы преступления от приехавшей московской проверки. Именно этот силовик, как уверяет Голиков, предложил спрятать Бакиева, а на его место, пока москвичи проверяют жалобу, посадить вновь прибывшего в колонию человека, чтобы «число билось». От этого оперативника якобы отговорил Буня, потому что сокрытие преступления обернулось бы для всех тяжелыми последствиями.

«И есть еще тут у нас такие сотрудники, дежурные помощники начальника колонии (ДПНК). Они за это знали. Когда это преступление получилось, все ДПНК заходили и видели, что он [Бакиев] лежал на кровати, что он какал через рот. Это все сотрудники видели, кто заходил. Каждый сотрудник ДПНК говорил: “Че, он до конца моей смены доживет? Я смену сдам”. Это происходило двое суток».

Уточним, что Бакиев объявил голодовку, когда узнал, что Денис Голиков проходит по его делу свидетелем.

Во время следствия Голиков так «договорился» с другими заключенными, чтобы они дали показания против себя. Взамен следователь по этому делу Ольга К. якобы обещала ему УДО. Однако договоренностей она не выполнила, и обвиняемые, «поговорившие» с разработчиком, стали отказываться от своих показаний.

«Нас по этому делу вывезли на СИЗО-6. И там ребята наши, кто обвиняемыми идут, отказываются от своих показаний. <…> И она [следователь] сама приходила к руководству, говорила, что я свидетель обвинения, и она со мной садила обвиняемых по тому же делу». При этом по закону свидетель и обвиняемые по одному делу не могут сидеть в одной камере.

Среди обвиняемых по делу об избиении и изнасиловании фигурирует Денис Рязанцев, которого заключенные называют Хитрый. Рассказывая о нем, Денис Голиков заявил, что Хитрый также был разработчиком в ИК-6 и СИЗО-1. Это подтвердила и мать Рязанцева, Елена. Как уверяют в Gulagu.net, курировал Хитрого старший оперуполномоченный Александр Таюрский (запомните это имя).

«Этот оперативник склонил его к работе в качестве разработчика. И в октябре 2013 года уже Денис Рязанцев стал разработчиком. К ним в камеру в СИЗО-1 закинули предпринимателя Александра Честюнина, которого они жесточайшим образом били, пытали, связывали, пытали электрическим током, обливали лицо холодной водой из ведра, чтобы он захлебывался. В результате этих пыток сердце Честюнина, у которого на свободе была молодая жена, маленький совсем ребенок, не выдержало. Он умер. То есть его убили», – рассказывает глава Gulagu.net Владимир Осечкин.

Через несколько месяцев после смерти Честюнина разработчик Денис Рязанцев (Хитрый) вышел на свободу. Он вернулся домой и рассказал матери, что теперь работает на государство. Раз в месяц, как говорит Осечкин, Рязанцев ездил в управление ФСИН по Иркутской области, писал там некие объяснительные. В ноябре 2014-го, через год после смерти предпринимателя Александра Честюнина, было возбуждено уголовное дело по статье об убийстве. За Хитрым приехала опергруппа, его задержали по подозрению в совершении этого преступления группой лиц вместе с сокамерниками. И дальше началось странное. Владимир Осечкин рассказывает:

«Оперативники СИЗО-1 сами наняли адвоката Денису Рязанцеву. Потом эта адвокат объяснила матери, что теперь она будет защищать какого-то оперативника по этому делу, а представлять интересы Дениса будет ее коллега. Этих адвокатов нанимали для того, чтобы Рязанцев давал нужные показания, скрывая факт того, что он является контрактником и агентом оперативного управления ГУФСИН, скрывая причастность оперативников ГУФСИН к совершению пыток и принуждению Александра Честюнина к даче показаний».

В рамках следствия Рязанцев давал нужные силовикам показания, как и его бывшие сокамерники. Хитрый был старшим разработчиком в камере, и ему в 2016 году суд назначил самое суровое наказание из всех фигурантов этого дела – 17 лет лишения свободы.

«Мы знаем из практики Верховного суда, что самые большие сроки лишения свободы получают не исполнители, а организаторы и заказчики. Соответственно, здесь в этом случае Денис Голиков в своих показаниях сказал о том, что Рязанцев ему неоднократно жаловался, что он послушался оперативников. И в результате он получил 17 лет как самый старший разработчик в камере, максимальный срок. При том что максимальные сроки должны были получать Таюрский и другие сотрудники СИЗО-1, которые организовывали эту пресс-хату, а не заключенные как исполнители», – уверен глава Gulagu.net.

Интересно, что после этого дела оперативник Александр Таюрский (тот самый, которого мы просили вас запомнить) ушел на повышение и возглавил отдел по взаимодействию с правоохранительными органами оперативного управления ФСИН по Иркутской области.

«Таюрский 100% причастен к пыткам и к убийству Александра Честюнина и должен был быть осужден еще в 2016 году совместно с другими убийцами. Он с октября 2013 по ноябрь 2014 года от следствия утаивал убийство. Он делал подложные рапорты свои, якобы бизнесмен скончался от сердечной недостаточности. Конечно же, он был одним из главных связующих звеньев между оперативниками СИЗО-1, пресс-хатами, разработчиками и между следователями СУ СК по Иркутской области», – продолжает Осечкин.

Денис Рязанцев (Хитрый) после получения нового срока, как говорит разработчик Денис Голиков, продолжил сотрудничать с силовиками.

Глава 2. Стать «разработчиком»

Владимир Матушкеев познакомился с Денисом Голиковым в СИЗО-1, где сам был «разработчиком». Бывший заключенный уверяет, что Голиков был одним из самых жестоких активистов. Как говорит Владимир, Денису, как и другим сотрудничающим с силовиками зекам, давали стероиды и наркотики, которые превращали «разработчиков» в машины для пыток. Владимир вспоминает, что однажды силовик приносил Голикову видеорегистратор, чтобы тот снимал «разработки», а проще говоря пытки, для отчета. Такими видео позже шантажировали пострадавших: мол, покажут остальным заключенным и переведут их в «касту униженных».

Другой «разработчик» из СИЗО-1, Сергей Шмаков (в документах оперативников фигурировал под псевдонимом Салах), рассказал, что старался лишний раз не сталкиваться с Голиковым. В камере, где находился сам Шмаков, таких зверств, как в камере Дениса, не было, утверждает он.

Салаха по прибытии в учреждение «закинули» в так называемую пресс-хату, то есть в камеру с пыточными условиями, где орудуют сотрудничающие с силовиками заключенные. Шмакова несколько раз избили, и тогда он согласился работать на оперативников:

«Сил у меня нет, я физически неразвитый человек. Поэтому выбора у меня не было».

Сергей говорит, что он сам не участвовал в пытках, но помогал главным «разработчикам», например, следил за тем, чтобы заключенные после насилия «не вскрылись», то есть не покончили с собой. Салах также утверждает, что оперативники заставляли издеваться над некоторыми зеками, чтобы те дали нужные показания, оклеветали себя или перестали сотрудничать с одними адвокатами в пользу других.

Сергей уверен, что начальник СИЗО-1 Игорь Мокеев и заместитель начальника по безопасности и оперативной работе Антон Самара знали о происходящем в пресс-хатах. Причем Самара, по словам Салаха, сам отдавал распоряжения о пытках.

Еще один «разработчик», Алексей Бузмаков, также рассказал «Вот Так» о своей работе на силовиков. Как и Дениса Голикова, по запросу следователей его перемещали из ИК-6 в разные СИЗО Иркутской области. Туда, где такие «специалисты» были необходимы силовикам. Как и Голикова, Бузмакова, по его словам, курировал следователь Кирилл Федюнин.

Сейчас Алексею 22 года. Выпускник детского дома оказался за решеткой за кражу два года назад. Рассказывает, что первые месяцы отбывал наказание без проблем, сидел в одной из пресс-хат с другим разработчиком. Он видел, как из тех, кто не хочет свидетельствовать против себя, силой выбивали показания. Тогда Бузмаков в пытках, как уверяет, не участвовал. А после оперативник Федюнин предложил ему работать с ним:

«То бишь я заключил с ним контакт. Задача моя была в том, что я езжу в карантин (помещение, в котором находятся заключенные сразу после прибытия. – Ред.). Те лица, которые со мной пребывают, то бишь я не должен был с ними находиться в карантине, так как я уже следственный, а они только заехавшие. Моя цель была – писать маляву конкретно на [имя] Федюнина. В данной маляве писалось, если приехавший человек не согласен с режимом пребывания. После чего этого человека садят в хату, где с ним уже работают».

Под «работой» Алексей подразумевает «разработку», чаще всего с применением силы.

Молодой человек разговаривал и с новыми зеками. Если те рассказывали, что в их делах могут быть и другие эпизоды, Бузмаков передавал это оперативнику, и тот «расписывал карантинщика в рабочие камеры», то есть отправлял в камеры, где пытали заключенных и подследственных. В 2020 году Алексей и Денис Голиков оказались в одной камере в СИЗО-1. В то время в этом изоляторе включился настоящий пыточный конвейер. Это случилось после прихода в регион нового руководителя УФСИН по Иркутской области Леонида Сагалакова.

Глава 3. Руководитель УФСИН

Для начала расскажем, кто такой Леонид Сагалаков. Это помогло нам самим и, надеемся, поможет читателю разобраться в этой запутанной истории и понять причинно-следственные связи.

Единое помещение камерного типа (ЕПКТ) – это тюрьма внутри тюрьмы. Там в наиболее строгой изоляции содержатся злостные нарушители установленного порядка.

Раньше Леонид Сагалаков занимал должности начальника единого помещения камерного типа (ЕПКТ) ИК-35, заместителя начальника колонии по воспитательной работе ИК-35, начальника оперативного отдела учреждения исполнения наказаний (УИН), начальника ИК-33, заместителя начальника УФСИН России по Республике Хакасия. В октябре 2017 года его поставили на должность начальника УФСИН России по Брянской области.

Разобраться в личности Сагалакова и понять его отношение к заключенным нам помогли показания человека, который называет себя его бывшим коллегой и уверяет, что работал с ним в Хакасии. Он согласился на условиях анонимности говорить с главой Gulagu.net Владимиром Осечкиным. Запись этого разговора есть у «Вот Так».

Источник познакомился с Сагалаковым, когда тот был начальником ИК-33 в Абакане (чуть позже он станет первым заместителем начальника УФСИН по Хакасии). Назовем бывшего сослуживца Сагалакова условным именем Анатолий. Этот человек уверяет, что Леонид Сагалаков еще в Хакасии курировал пытки.

«Это 2013 год, последние числа мая. Нам стали в Хакасию завозить из Тувы осужденных. Сагалаков был или начальником колонии еще, или уже был в управлении первым замом, тут я не готов сориентировать. Тогда приемка пошла жесточайшая: с раздеванием, с приседанием, с применением физической силы. К сожалению, я при этом присутствовал, каюсь.

В другие регионы обычно отправляют не самых положительных осужденных по документам, нарушителей. Их распределяли по дворикам для ожидания, потому что их приходило по 20–25 человек. Потом их потихоньку заводили в досмотровую, помещение ШИЗО ПКТ (штрафного изолятора помещения камерного типа. – Ред.) и уже там досматривали с пристрастием».

По словам Анатолия, во время этого досмотра в ИК-33 играла громкая музыка, чтобы заглушить крики избиваемых заключенных. Источник рассказывает, что такое распоряжение дал Сагалаков. При этом сам он на приемках не присутствовал.

«Там раздевали догола. Лишнее слово, по мнению сотрудников, – это удары руками в область живота. По лицу, за крайне редким исключением, не били, чтобы синяков не оставалось. Бывало, переворачивали людей вверх ногами и по пяткам двухлитровыми бутылками с водой наносили удары. Киянки еще для обыска деревянные находятся в ШИЗО ПКТ. Бывало, их применяли. ПР [резиновые палки] – это само собой.

Как правило в избиениях участвовал весь отдел безопасности: человек пять-шесть их было. Плюс смена младших инспекторов, которые свободны, человек пять еще. Численность менялась в зависимости от дня, от смены.

Строптивых особенно встречали. Их напоследочек оставляли. А так этап принимали весь одинаково. Но к этим особое было отношение. Принимали тех, у кого простой, но строгий режим. На ЕПКТ отдельно привозили, но там музыка играла постоянно».

Исключение было только для людей с инвалидностью. «Но для того, чтобы они знали, куда приехали, для острастки тоже прилетало. Воров так называемых на моей памяти не били. Их сразу оперативники забирали, и уже свои были вопросы», – вспоминает Анатолий.

После приемки в ИК-33 заключенные попадали в зону, где были активисты. В основном – завхозы и дневальные, то есть те, кто следит за порядком.

«Были моменты, когда они применяли силу по указанию. То есть явочку выбить, узнать за другого человечка. Это уже оперативные игрушки. Но в отрядах не били. В основном это с карантина начиналось. Правда, фотографии были с лицом осужденного и мужским половым членом на фоне. Завхозы и дневальные их делали: строптивых осужденных, если не подпишешь документ, что будешь работать с операми, эта фотография в зоне всплывет. Заключенных не опускали, они мужиками в зоне были, но их держали на крючке».

Однако на ЕПКТ, как говорит источник Gulagu.net, постоянно происходило насилие над осужденными, вплоть до изнасилований дубинками и швабрами.

В 2016 году Сергея Буйницкого избивали в ЕПКТ колонии №33 за то, что он жаловался на условия содержания в ИК. Чтобы заставить отказаться от адвоката, Сергея избивали с особой жестокостью. Его связали и били руками, ногами, дубинками. Били по почкам, животу и лицу. Через несколько часов после избиения Сергея увезли в больницу, где удалили почку.

Анатолий говорит, когда адвокат Сергея пожаловался на избиение подзащитного, «указание было от Сагалакова дать отписку на жалобу. То есть было указание: “Напишите бумагу как обычно”. Как обычно – то есть себя отмазать, что ничего не было.<…> Получается, что все эти жалобы под сукно ложились: ответы были, но они были никакие».

Начальник ЕПКТ Евгений Чечинин, по словам Сергея Буйницкого, в санчасти предлагал осужденному деньги, чтобы замять дело, но тот отказался. Когда его вернули в ЕПКТ, силовик снова его ударил. Тогда Буйницкий отказался от еды. Его перевели в Красноярск, а затем – в Барнаул, чтобы обеспечить безопасность. В последнем городе он досиживал свой срок. После судебных разбирательств Чечинин получил наказание в виде шести лет лишения свободы, его подчиненные Дмитрий Золотухин и Илья Васильев – по пять лет колонии.

«Может быть, я необъективен буду. Васильев (осужденный за пытки Буйницкого. – Ред.) – большой добряк. Он такой высокий, плотный. Я не знаю, что с ним [когда он работал] в ЕПКТ сделали. Но когда он был в зоне, он не отличался никогда такой жестокостью, – уверяет Анатолий. – Чечинин – я его знаю достаточно хорошо. Мое мнение, я не думаю, что все это он делал сам. Чечинин – он не скромняк, но сам он вряд ли бы это сделал, то есть ему приказали. Я их не защищаю ни в коем случае, но я свое мнение говорю.

Я знаю, что был отдан приказ спровоцировать и произвести дальше действия, в отношении Буйницкого в том числе. В отношении всех осужденных происходила некая провокация, чтобы они на нее среагировали, и потом уже производить применение физической силы, наручников, избиение. Сагалаков спускал вниз это указание. Даже бывало так, что начальник 33-й колонии не то что не знал, но мимо него спускалось заму по БОРу (по безопасности и оперативной работе. – Ред.) Каскару Б. Сагалаков ему напрямую дозванивался как первому заму, тот уже на ЕПКТ давал команду. Начальник колонии, конечно, об этом тоже знал. Но такая была процедура».

По словам Анатолия, другого заключенного в ЕПКТ ИК-33 изнасиловали шваброй.

«Чтобы это дело сокрыть, осужденный с ЕПКТ взял на себя ответственность. [Сказал], что во дворик его завели, они поругались, и там швабра как-то оказалась, и вот он его изнасиловал шваброй. Осужденного подговорили, чтобы он взял на себя ответственность. А вообще это сделали сотрудники».

В знак протеста против издевательств в ЕПКТ ИК-33 другие двое зеков, по словам Анатолия, отрезали себе половые члены. Эти дела скрывали. Как уверяет источник, по требованию Сагалакова – тогда первого замначальника УФСИН.

25 июля 2016 года в ИК-35 Хакасии произошел бунт. Заключенные, как говорит Анатолий, требовали позволить им читать Коран тогда, когда это необходимо, а также расстегивать верхнюю пуговицу на форме и курить не только в специально отведенных местах. Они также требовали увольнения заместителя начальника колонии по безопасности. Источник говорит: «Не знаю, постанова это или не постанова, но осужденные это выкрикивали, в основном – мусульмане». По его словам, переговорами с бунтовщиками «рулил» Леонид Сагалаков.

«Все пошло не по сценарию, не так, как должно быть. Ход переговоров не тот, который должен был быть. Условия переговоров не такие. Не по учебнику, с нарушениями, – продолжает Анатолий. – С осужденными в основном общалось руководство, хотя вообще по правилам переговоров руководства учреждения, где происходит бунт, не должно быть. Должна работать группа переговорщиков.

И решение уже принимают переговорщики, люди, которые им помогают, а руководство учреждения дает добро. В этот раз руководителем группы переговоров был Сагалаков. Предложения сделать то или иное, чтобы смягчить, отвлечь [заключенных], чтобы сдались, они отвергались. Сагалаков пригрозил тем, кто предлагал переговоры, дисциплинарным взысканием».

В итоге в ИК-35 завели спецназ. С заключенными обращались жестоко:

«Все осужденные, которые там были, весь барак, четыре отряда, они все лежали в спортзале штабелем на полу. Избитые, соответственно. Там больше сотни человек было».

После бунта сотрудники ИК-35, по словам Анатолия, «выбивали» из заключенных нужные показания. Он присутствовал при некоторых избиениях.

«Зачинщиков в 35-й сразу спрятали в штрафной изолятор. А вот кто находился рядом с ними, их уже конкретно заставляли давать показания, которые нужны оперативникам. Осужденные уже готовы были к Следственному комитету. То есть сначала сотрудники колонии с ними общались физическим образом, а потом уже СК они давали показания».

После бунта в Хакасию приехала проверка из Москвы. По словам Анатолия, она указала на провал переговоров. Однако начальник колонии получил только строгий выговор, а опера – просто выговоры. Больше никаких санкций к силовикам не применили.

«Потом 35-я колония по указанию Сагалакова стала перенимать опыт 33-й колонии по встрече этапов: в карантинном отделении включалась громко музыка, чтобы на производство и жилую зону не слышно было, и происходила приемка, как и в 33-й колонии».

Причем, как говорит Анатолий, Сагалаков отдавал все распоряжения так, чтобы его нельзя было связать с преступлениями силовиков:

«Он следит за языком. Все понимали, что он имел в виду. <…> Он готов подчиненных кинуть под танки. А у него в кабинете глушилка стояла. Когда он устно давал такие распоряжения, глушилка работала, чтобы никто ничего не записал».

Когда стало известно о массовых пытках в ЕПКТ ИК-33, Сагалакова перевели в Брянск. А оттуда после нового скандала с пытками заключенных – в Иркутскую область. По данным Gulagu.net, у него были и до сих пор остаются влиятельные покровители. Ими, по мнению Владимира Осечкина и его информаторов, могли быть генерал ФСБ Сергей Демьянишников, заместитель директора ФСИН Валерий Бояринев и бывший первый замдиректора ФСИН Анатолий Рудый.

Глава 4. Коррупция и бунт в ИК-15

9–10 апреля 2020 года в исправительной колонии №15 главного управления Федеральной службы исполнения наказания (ГУФСИН) по Иркутской области вспыхнул бунт. Более 200 заключенных нанесли себе увечья, многие вскрыли вены.

Правозащитники говорят, что бунтовали из-за избиения одного из заключенных. Официальная версия ФСИН: протестовать начал зек, который отказался от личного обыска. Беспорядки подавляли спецназ и сотрудники ГУФСИН. Силовики признались в применении «физической силы и специализированных средств в отношении 415 осужденных». Адвокаты сообщали об ужасающих пытках со стороны охраны колонии.

Во время протеста кто-то поджег промзону, где заключенные работали с деревом. До сих пор нет стопроцентных доказательств, что именно зеки подожгли эту территорию. Пожар, как уверяют в Gulagu.net, был выгоден другим людям.

В Иркутской области в распоряжении исправительных колоний есть леса. Как говорят правозащитники, руководство ИК-15 свои насаждения нещадно вырубало и продавало в Китай через некоего Сергея Белоусова. Чтобы спокойно торговать, силовики подделывали лесопатологические экспертизы. Это документы, которые подтверждают, что деревья повреждены и их необходимо вырубить, чтобы сохранить другие.

На тот момент ИК-15 руководил Андрей Верещак. Двое его сыновей, Евгений и Константин, также трудились в этой колонии. Когда в регион из Брянска прислали Леонида Сагалакова, в руководстве колонии, вероятно, поняли, что новый начальник может раскрыть их деятельность с непредсказуемыми последствиями. Тогда силовикам помог случай. В ИК-15 избивали одного из заключенных. Другие зеки каким-то образом увели его в отряд. Этой ситуацией воспользовалось руководство ИК-15, утверждает Владимир Осечкин.

Как рассказали нам сидевшие в этой колонии люди, пожелавшие скрыть свои имена (они есть в распоряжении редакции), сотрудники сделали вид, что заключенный взбунтовался и подговорил остальных начать беспорядки.

«Они выдумали причину, выгнали всех на улицу, с дубинками, со всем. Поднялся шум, потому что беспредел. И в шумихе кто-то поджег корпуса. Поджег все, что горело. Это были точно не наши, нам взять огонь откуда?» — рассказывает один из участников тех событий.

Еще один заключенный, который застал «бунт», тоже уверен, что поджог устроили не осужденные, потому что сотрудники ФСИН взяли их в плотное кольцо, из которого было невозможно выйти.

После этого в ИК-15 зашел спецназ. Позже на главу ИК-15 Андрея Верещака завели уголовное дело о превышении должностных полномочий. Владимир Осечкин уверяет:

«Обвинение подтверждает и то, что именно у Верещака были мотивы скрыть свои преступления и спалить промзону с целью уничтожения этой махинации с усадьбой и других его афер с государственным лесом (общий объем хищений на сумму более 400 млн рублей)».

Причем, как заверяет Владимир Осечкин, после того, как пожар потушили, в документах руководство колонии указало, что леса сгорело куда больше.

Глава 5. Пытки бунтовщиков из ИК-15

После бунта зеков из ИК-15 вывезли все в то же СИЗО-1, где их ждали «разработчики», в том числе Денис Голиков и Алексей Бузмаков. Они находились в одной камере, которой руководил Денис. Задачей Алексея там было заполнение бумаг.

Голиков вспоминает, что за несколько месяцев через его камеру прошли около 150 заключенных из колонии №15. Рассчитано помещение было на 12 мест, около 10 уже были заняты, а в камеру подсаживали иногда по 30 человек. Так что заключенным из 15-й колонии приходилось спать на полу. Только так, чтобы если придет проверка, их не было видно в глазок.

У разработчиков была задача: чтобы люди из «пятнашки» давали именно такие показания, какие были нужны силовикам. Тогда оперативник Кирилл Федюнин якобы сказал заключенным: «На ИК-15 бунт, от Сагалакова добро на все, кроме трупов». Знал ли к этому моменту Сагалаков о махинациях с лесом, неизвестно. Скорее всего, он пытался скрыть факты, связанные с насилием во время подавления бунта в колонии.

Разработчик Алексей Бузмаков рассказывает:

«Были моменты, что и я физически воздействовал. Это было от оперативников. То бишь оперативник если дает задание, нужно было его сделать. <…> Конкретно приходил Федюнин и давал: избить, покалечить, еще что-то. Он сам это покрывал. Говорил, что добро от Сагалакова».

Денис Голиков уточняет:

«Ни один оперативник не скажет, что надо делать: что надо палку в жопу засунуть или кого-то опустить. Тебе просто приходят и ставят задачу. А как ты это будешь делать – тебе никто никогда не скажет».

Причем, как рассказывает Голиков, те, кто говорил, что нужно, спокойно сидели свой срок. Интересно, что некоторые заключенные из ИК-15 сами вызывались помогать пытать неразговорчивых зеков в СИЗО-1. Алексей Бузмаков говорит: если о побоях узнавали, их фиксировали врачи, но силовики давили на пострадавшего и заставляли написать отказ от возбуждения дела. Якобы он сам упал. И «разработчики» продолжали свою деятельность.

Голиков уверяет, что в пытках над прибывшими из ИК-15 участвовали и сотрудники ФСИН. Зеков проводили через «коридор»: спецназовцы выстраивались в две колонны, и пока заключенные шли из автозаков в камеры СИЗО-1, их избивали. Причем многих заключенных из ИК-15 привозили без одежды:

«Их заводили без трусов, без ничего, синих, черных, избитых. Их когда привезли только, на СИЗО-1 нормально так прессанули. Они [силовики] в основном все побои зафиксировали и сейчас хотят сослаться на нас: мол, мы никакие задачи не ставили, что у них там за конфликтные ситуации получались, мы не знаем. Ах**ть вообще не встать. Они в камеру заходили голые, переломанные, черные, синие. Их там встречали на СИЗО-1, “коридор” им устроили. Сотрудники их проводили дубинками. А сейчас больше половины травм они хотят на нас съехать. Вообще молодцы ребята».

Слова Голикова подтверждает и разработчик Сергей Шмаков, который в тот момент был в другой камере:

«Сделали коридор из сотрудников, их [заключенных из ИК-15] избивали. Там на КПЗ крови было очень много. Потом кого связанных, кого не связанных, голых, всяких закидывали в камеры со словами: “Избивайте их дальше, не давайте ни есть, ни пить, ни курить”. Одеваться не разрешали им. На проверки они так и выходили связанные, избитые. Никто не обращал на это внимания».

По словам Шмакова, тайком от силовиков в его камере помогали привезенным зекам: давали матрасы и простыни, когда те группами спали на полу. В первую ночь заключенных из колонии №15 «разработчики» не трогали, задачи по ним пришли позже. Однако потом многие зеки готовы были давать нужные показания.

«Как администрация хотела, так оно все и получилось. То бишь даже если где-то выяснилось что-то про администрацию, за что они могут понести наказание, сразу все показания менялись. То бишь все это было сфигурировано (сфальсифицировано. – Ред.) в пользу администрации и с их подачи», – говорит Алексей Бузмаков. Он записывал истории людей для оперативников и уточняет:

«Туда [на промзону ИК-15] изначально завезли новые нулевые станки дорогостоящие, и их вывезли [до начала бунта]. Потому что после поджога там остались только старые станки. Никто это в протоколы не записал. Все на зеках отъехали, что во всем виноваты зеки. Насколько я знаю, перед этим пожаром конкретно у этого начальника [Андрея Верещака] были задолженности по карбонату, по всем [материалам]. Он просто решил отмыть деньги на этом, насколько я это понимаю».

Оперативники и следователи пытались добиться от зеков имен тех, кто виноват в бунте. «Они конкретно крайнего искали», – говорит Бузмаков. Таковым, по словам Алексея, выставили Игоря Колесова, которого заключенные называли Москва. Он в ИК-15, как говорит Бузмаков, был кем-то вроде серого кардинала. Вот только бунт и поджог промзоны ему выгоден не был:

«Понятно, что его разрабатывали, требовали с него показания, физическое воздействие к нему применяли, естественно. У нас [в камере] тоже требовали показания от него. <…> Просто пару раз было, что ему заламывали запястья рук, не более того. Травм не было никаких нанесенных. <…> А требовалось от него, что это якобы все с его подачи было, что он спланировал и организовывал. <…> Он уже просто от безысходности начал на себя [давать показания]. <…> Но все равно он просто не знал, что сказать. Он просто сочинял каждый раз новые истории. Его показания не сходились с другими осужденными».

Разработкой Колесова, как говорит Бузмаков, занимались по приказу того же оперативника Федюнина. Он якобы угрожал заключенному, что, если тот не будет говорить, попадет в другую камеру, где его будут пытать. И Колесов в итоге говорил. Говорил все, что от него требовали.

Глава 6. Изнасилование бунтовщика

После бунта в ангарской ИК-15 один из заключенных, Кежик Ондар, рассказывал, что его пытали палкой и кипятильником в СИЗО-1. Так из него хотели выбить показания об участии в бунте и убийстве человека. Изначально уже хорошо знакомый нам Денис Голиков проходил по этому делу в качестве подозреваемого, однако позднее его вывели. Сам он говорит, что не помнит Ондара, поскольку через его комнату проходили многие привезенные из ИК-15.

Это немного удивляет, ведь история Ондара известная. Благодаря жестокости происходившего. Активисты СИЗО-1 пытались выбить из него нужные показания. Разработчики хотели, чтобы Кежик подтвердил свое участие в бунте. Сам он уверял, что находился в тот день в карцере. Активистов такой ответ не удовлетворил – начались пытки. В разных камерах Ондара подвешивали к потолку, привязывали к кровати, били. Но он не хотел себя оговаривать. Пытки становились жестче.

«Это не как одним днем, били месяц, почти каждый день били. Я терял сознание, а потом просыпался от боли. Иногда заходили работники СИЗО, смотрели на меня и уходили», — рассказывает Кежик.

Ондар неохотно вспоминает, что с ним происходило в это время. Ему сломали ногу, били электрическим током, резали половой член и изнасиловали кипятильником. В процессе кипятильник взорвался в прямой кишке. Ему пришлось перенести несколько операций.

После сообщений о пытках в СИЗО-1 начальника оперативного отдела учреждения задержали и арестовали, следствие в отношении него все еще ведется. Активистов, изнасиловавших Кежика Ондара, привлекли к уголовной ответственности.

Следствие всячески старается помешать расследованию дела Бакиева и Ондара. Представлявший их интересы адвокат Дмитрий Дмитриев рассказал, что Следственный комитет 4 июня присвоил ему статус свидетеля в деле о пытках в Иркутской области. Поэтому выступать в качестве адвоката он больше не может.

«Все было сделано намеренно и с обманом. Следователь Ковалева позвала меня на следственные действия с моим подзащитным Бакиевым. Я пришел в колонию, где был вынужден выложить мобильный телефон и был ограничен в передвижениях по зданию. В комнате Ковалева включила камеру и начала мой допрос в качестве свидетеля. Хотя я об этом не был уведомлен. Это дало ей основания вывести меня из дела», — рассказывает защитник.

Дмитриев уже подал жалобу в Федеральную палату адвокатов о незаконности такого решения. Разработчик Денис Голиков рассказывает, что Дмитрия Дмитриева из дела захотела вывести следователь Ольга К., которая занималась делом Тахиржона Бакиева:

«В тот день, когда она его вывела из дела, она вот здесь, на ИК-6 допросила. Она сразу же пришла ко мне и рассказала. Сказала, что этот козел банный меня зае*ал, он выносит мозг, докапывается до каждой мелочи. И я решила таким путем вот так вот сделать. Она мне предлагала – нисколько не вру – она мне говорит: “Может быть, кто-то из ваших попросил бы его приехать, якобы вы хотите ему правду рассказать. Может, кто-нибудь бы ему по е****ничку настучал. А ведь он по сути адвокат, он докапывается до каждой мелочи, он за это получает деньги и кормит семью».

Глава 7. Адвокаты о пытках

Адвокат Елена Севастьянова, работающая со многими заключенными в иркутских колониях, рассказывает, что за последние годы исправительные учреждения в регионе стали примером тотального нарушения прав человека.

«После сообщений о пытках и издевательствах временами кого-то увольняют, проводят проверки, но для нас, для адвокатов, работа становится труднее. Колонии переходят чуть ли не в закрытый режим. К подзащитным попасть трудно. Как только администрация колонии заподозрит, что кто-то может проболтаться своему защитнику об издевательствах, то сразу появляются причины, по которым мы не можем встретиться. Соврут, что перевели в другое отделение, соврут, что в лазарете. Всячески препятствуют общению», — рассказывает адвокат.

Денис Голиков уверяет, что в этот пыточный конвейер вовлечены многие, даже высокопоставленные сотрудники «правоохранительной» системы:

«Здесь, в Иркутской области, это все очень взаимосвязано. <…> Они все здесь замешаны: и прокуратура, и СК, и МВД, и ГУФСИН».

Когда в СИЗО-1 приезжала проверка или перед обходом бывшего начальника Игоря Мокеева, к заключенным приходил дежурный и говорил им вести себя тише. В этот момент прекращались не только пытки, но даже занятия спортом. Денис Голиков уверен:

«Мокеев знал. Да любое взять учреждение, колонию, СИЗО, даже какую-то организацию, – без ведома начальника никто ничего не сделает, тем более в такой серьезной структуре».

После того как Gulagu.net опубликовал показания Дениса Голикова и Алексея Бузмакова, мужчинам стали угрожать. Мы подробно писали об этом.

Владимир Осечкин рассказывал, что правозащитники опасаются за жизнь заключенного, потому что сотрудники ФСИН могут отдать приказ другим активистам «сделать овощ» из Голикова, чтобы он не рассказывал ничего о пыточных схемах в колонии.

«Мы понимаем, что Денис Голиков – “разработчик”, который участвовал в разработке и пытал многих осужденных. Оперативники ГУФСИН могут подстроить и сформировать очень большую камеру, где будет много заключенных, так называемых черных мужиков, которые будут иметь численное преимущество. Каждый из них ненавидит Голикова, который когда-то связывал, пытал и заставил их признаться. И если к ним Голикова закинуть, то они из мести могут его избить и нанести такие травмы, от которых он может скончаться, чтобы ГУФСИН потом сказал, что это бытовой конфликт», — добавил Осечкин.

Сейчас Денис Голиков находится в СИЗО-1. Судьба Алексея Бузмакова нам неизвестна.

Глава 8. Наказание за расследование

«Саша рос послушным, всесторонне развитым, очень правильным. Всегда тяжело переживал несправедливость. Много читал, в основном классику и исторические романы. Книги помогли навсегда сформировать его внутренний стержень справедливости, порядочности и честности», — описывает Александра Чепрасова его мама Людмила.

Александр Чепрасов — бывший заместитель начальника Управления собственной безопасности ФСИН. Бывший, потому что уже шесть месяцев Чепрасов находится в пыточном СИЗО-1 по сомнительному делу о получении взятки от «решалы» Сергея Белоусова.

Сам Александр заявляет, что дело против него сфабриковано, а настоящая причина его нахождения в СИЗО — попытка бывшего главы ИК-15 Андрея Верещака и его «крыши» в ФСБ устранить человека, который начал расследовать незаконную вырубку и продажу российских лесов Китаю.

Внимание Чепрасова привлекли многочисленные заявления правозащитников и обращения в аппарат службы собственной безопасности ФСИН о разграблении 350 тысяч кубометров леса, закрепленных за ИК-15. Чепрасов начал копать.

Александру удалось собрать около 400 эпизодов дела о коррупции с вырубкой и продажей леса в Китай, об использовании бесплатного труда заключенных и о подделке документов. Эти эпизоды описывали незаконные действия Верещака. Так, например, Чепрасов выяснил, что помимо торговли Верещак использовал дерево и для личных нужд. Бывший лесник, работавший на ИК-15, Николай Климович рассказал Александру, что Верещак заставил заключенных построить себе 6-комнатный загородный дом, гараж и баню. Никто из строителей-арестантов денег за работу не получил.

Все собранные материалы Чепрасов отнес в Следственный комитет, но ведомство проигнорировало огромный массив информации о возможных преступлениях и вернуло Александру почти все. В работу СК взял только один эпизод. Тот, который никак не связан с лесом, принадлежащим колонии Верещака. За 700 тыс. рублей со счета исправительного учреждения руководство ИК-15 купило поддельную лесопатологическую экспертизу на тот участок, который не принадлежал ФСИН. Верещаку предъявили обвинение.

Но одно обвинение из сотни возможных — капля в море, думал Чепрасов, он продолжил свое расследование. Лесник Николай Климович, который уже помог найти загородный дом Верещака, пообещал замглаве УСБ показать еще один.

В апреле 2021 года Чепрасов пришел на встречу с Климовичем. Лесник протянул безопаснику конверт, якобы с документами на очередной дом Верещака. Но внутри документов не было, зато были деньги. Якобы взятка, которую Александр вымогал у «решалы» Сергея Белоусова. Чепрасов оказался в СИЗО. Расследование в отношении Верещака неожиданно остановилось.

По словам Владимира Осечкина, сотрудники ФСБ надавили на лесника, чтобы посадить Чепрасова.

«Климовича угрожали посадить в СИЗО-1 и изнасиловать там, если он не позвонит Чепрасову и не пообещает передать новые доказательства по хищениям леса. Вместо этого он передал ему по “просьбе” ФСБ пакет с деньгами — и таким образом преступникам удалось устранить главную угрозу для многомиллионных хищений», — рассказывал Осечкин.

«Я залез не в ту тему. Тему, по-русски говоря, которая находилась под крышей ФСБ», — рассказал Чепрасов на одном из своих последних судебных заседаний.

Даже в заключении Александр не стал молчать и много раз заявлял, что находится в СИЗО по сфабрикованному делу. За стремление к огласке ему угрожали убийством и похищением двух его несовершеннолетних дочерей.

Многие герои этого материала называют Сергея Белоусова «решалой». Видимо, он не зря получил свой статус и не зря фигурирует в деле Чепрасова. Ведь с посадкой Александра для Верещака действительно «решился» вопрос с серьезным расследованием в отношении него.

Глава 9. Голодовка в ИК-2

Интересно, что после «бунта» в ИК-15 тюремные начальники перешли работать в ИК-2 Ангарска.

После того как силовики сменили место работы, уже во второй колонии заключенные стали жаловаться на пытки. 8 сентября зеки в ИК-2 Ангарска вновь объявили голодовку – третью с июля. Причиной стали жестокие условия содержания. ГУФСИН по Иркутской области сообщил о голодовке только 13 сентября. Силовики заявили, что осужденные просто шантажируют их, отказываясь от еды. При этом источник Gulagu.net предоставил правозащитному проекту документы, которые подтвердили: только за сентябрь 2021 года в ИК-2 скончались как минимум двое.

Авторы: Арина Бессонова, Александр Скрыльников; ВОТ ТАК

Иллюстрации: Виктория Ли для «Вот Так»