Распространение штамма коронавируса «Омикрон», сухой закон и грабежи в ЮАР

Правительства разных стран продолжают вводить ограничения и ужесточать карантинные меры, пытаясь предупредить распространение штамма коронавируса «омикрон», обнаруженного недавно в ЮАР. Как на ситуацию смотрят в самой Южно-Африканской Республике – и без эпидемии в последние пару лет переживающей, возможно, самый тяжелый период за многие годы своей новейшей истории?

Средняя продолжительность жизни в ЮАР сегодня – всего лишь 49 лет, при одном из самых высоких уровней преступности в мире. Более половины 55-миллионного населения Южно-Африканской Республики живет за чертой бедности, уровень безработицы в стране превышает, в разных провинциях, 45–50 процентов, отмечает  Радио Свобода. Треть людей, у которых еще осталась хоть какая-то постоянная работа, получают менее 2 долларов в день. Далеко не у всех жителей есть электричество и водоснабжение, а ужасные санитарные условия в многочисленных трущобах, так называемых «шанти-таунах», способствуют распространению различных болезней.

Общий кризис и глубинное недовольство большей части населения ЮАР, которое копилось очень давно, резко усугубил экономический спад, вызванный пандемией. Летом прошлого года страну сотрясали массовые беспорядки, обернувшиеся волной уличного насилия. Еще до появления «омикрона» дополнительный удар южноафриканскому обществу нанес в конце прошлого года так называемый «южноафриканский штамм», опять-таки быстро ставший широко известным за пределами самой ЮАР.

О том, как южноафриканцы переживают это тяжелое время, и о том, насколько близко ЮАР подошла к состоянию, называемое failed state, то есть «провалившееся государство», которое не в состоянии поддерживать свою жизнеспособность, Радио Свобода рассказывает живущая в Кейптауне политолог-африканист Ирина Филатова, заслуженный профессор Натальского университета:

Читайте по теме:Мошенничество и поддельные паспорта: как преступник Дмитрий Торнер стал политиком

– Власти ЮАР очень негативно отреагировали на решение большинства государств мира приостановить все контакты, в первую очередь авиасообщение, с Южной Африкой, назвав это «пустыми обвинениями». Чего больше тут – политики или медицины?

– Здесь, конечно, больше всего экономики. По ЮАР всё это ударит колоссально. Ведь в стране как раз начало туристического сезона, то есть сейчас как раз сюда должны были бы массово ехать люди из Германии, Великобритании и из других стран Европы. И как раз Лондон-то первым и объявил о приостановке всего авиасообщения. Туристы сюда уже не приедут и деньги свои здесь не потратят. Я слышала от многих знакомых, как много отменено деловых встреч, намеченных празднований с родственниками и так далее. И отсюда никто никуда не полетит, а ведь у очень многих дети учатся в Великобритании и в других странах Европы. Все это срывается.

– А какие ограничения введены сейчас в ЮАР, если сравнивать с Россией, со странами Европы? Есть ли какие-то местные специфические особенности?

– Пока в связи с появлением «омикрона» ничего не изменилось – как мы были на 1-м, самом низком уровне локдауна, так же на нем и остались. Самое главное: южноафриканское правительство при первой же опасности всегда запрещает продажу алкоголя, я видела это ранее во время предыдущих событий, и локдаунов, и беспорядков, и так далее. Когда была самая первая волна эпидемии – запретили еще и продажу сигарет и всех других табачных изделий. Но черный рынок сразу так колоссально разросся, что больше уже эксперимент с табаком не повторяли. А идея с запретом алкоголя повторяется каждый раз. Власти говорят, что, мол, если не запретить алкоголь, то в локдаун травматологические отделения больниц переполнятся, потому что все пойдут сперва в магазин за выпивкой, а потом попадут туда.

У нас сейчас такое правительство, которое вообще любит «воспитывать» население. В частности, Нкосазана Дламини-Зума, первая жена бывшего президента, которая занимала очень многие министерские посты, и была ответственной за введение всех этих карантинных мер. Так вот у нее была идея, что если запретить алкоголь, то люди вообще отвыкнут его потреблять. Сейчас, уже когда появился «омикрон», видимо, пора бежать в магазин и запасаться спиртным. А черный рынок уже вовсю отреагировал.

– В каждой стране за последние полтора-два года некая часть общества очень бурно и недовольно реагировала на все запреты, на любые новые законы, связанные с пандемией. Как большая часть населения ЮАР относится к этой угрозе, к самым разнообразным ограничениям – и к слухам, что, возможно, самое главное? Есть ли в ЮАР движение «антипрививочников», например?

– Такого организованного движения как такового нет. Но в остальном то же самое, что и везде, то есть по соцсетям в огромных масштабах распространяются всякие байки и послания и самые страшные сказки про вакцины. В ЮАР весьма значительная часть населения прививаться не хочет. Но никаких наказаний за «непрививку» пока что не было, с работы никого не уволили. Но здесь ведь как все происходит? Народ законопослушен лишь в определенных районах какого-то одного города, которые побогаче. А в других местах, где всё и все победнее, люди в основном ходят без масок в транспорте. Здешний общественный транспорт – это в основном маршрутки, микроавтобусы. Так вот никто, конечно, там маски не надевает, и на это никто внимания особенного и не обращает. Там, где я живу, конечно, народ в масках.

Маршрутка в Кейптауне. Ноябрь 2021 года

– Справляется с происходящим местная система здравоохранения – госпитали, клиники и так далее?

Читайте по теме:Суд рассмотрит дело "Модного" и его подельников из Одесской области

– Более или менее, как это ни странно, справляется. Очень большая опасность была во время первой волны нехватки аппаратов ИВЛ и того, что не хватит мест в больницах. Сейчас все стало немножко лучше – система подготовилась.

– В большинстве стран Африканского континента, как выяснилось за все это время, по-прежнему большинство людей верит в «традиционные» методы лечения – в амулеты, визиты к знахарям, в колдовские обряды. И кое-где гораздо больше, чем в любую современную медицину. В какой степени это относится к ЮАР?

– В какой-то степени, конечно, также относится. По социальным сетям распространяются предложения купить всякие колдовские средства, чтобы предотвратить заражение или вылечиться, и так далее. Но в общем времени прошло уже столько с начала пандемии и народу умерло так много, что многие перестали особенно доверять всей этой «магии». В общем, все то же самое, что и везде. Даже наш министр обороны Танди Модисе в свое время выписала какое-то лекарство из Кубы, которое якобы излечивает COVID-19 гораздо лучше, чем все прививки. Оказалось, само собой, что это полная ерунда. Я сама, например, получила некоторое время назад послание от знакомого – он был уверен, что в России такое чудодейственное средство разыскали, что якобы все русские врачи теперь его используют, что оно лучше всего в мире и не нужно с ним делать никаких прививок. В ответ пришлось объяснять, что нет такого средства.

Но вообще ЮАР – государство урбанизированное, здесь больше 50 процентов населения живет в городах, причем не в первом поколении, и они не настолько дремучи. Хотя был один известный на всю страну проповедник, который уверял чуть ли не с телеэкранов, что избавит всех от ковида, окуривая колдовским травами. А потом сам от него и умер. То есть, конечно, всякие случаи есть, но в целом население ЮАР по уровню критического восприятия информации отличается от жителей какой-нибудь конголезской глубинки.

– Среди ваших африканских друзей и знакомых много заболевших или, не дай бог конечно, умерших?

– Заболевших очень много, трое друзей у меня умерли здесь. Смертность в ЮАР была гигантская, особенно в первую волну, это просто был настоящий мор.

– Как лично вы пережили и переживаете все это время? Как происходящее поменяло ваш образ мыслей, распорядок дня и так далее? Какое впечатление производил Кейптаун на вас последние полтора года, по сравнению с обычной доковидной жизнью?

– Во время локдауна в моем районе народ заперся по домам и даже не высовывал носа наружу. Я сама, вместо того чтобы ехать в магазин, ходила туда пешком, чтобы просто размяться. С тех пор таких строгих карантинов не вводили. Сейчас народ совершенно спокойно гуляет по улицам, молодежь активно посещает рестораны и концерты. Но какой-то вольный особенный живой дух, которым славился Кейптаун, из города ушел. Особенно сейчас, с появлением этого нового штамма, перед которым экономика только-только приготовилась наконец прыгнуть вверх. Крупные рестораны и гостиницы, наверное, и выживут, а вот мелкий бизнес умер. Столько магазинов закрылось даже в нашем центре, столько каких-то мелких маленьких местечек, куда было приятно заглянуть, от парикмахерских до специализированных лавочек и кафе. Народ заметно меньше общается, если люди встречаются, что тоже гораздо реже и гораздо меньше случается, то ходят именно в гости, а не в ресторан – как всегда было раньше.

Очередь за раздачей бесплатной помощи в одном из бедных пригородов Претории. Март 2021 года

– А насколько сильно в целом пострадал южноафриканский бизнес?

– Лишь за последний квартал 2021 года число рабочих мест сократилось еще на 600 тысяч. И безработица в ЮАР сейчас самая высокая в мире – 46,6 процента. Безработные просто кругом! На каждом углу стоят нищие. Во время пандемии было запрещено сносить неформальные постройки. То есть если безработные поставили какую-то лачугу посреди города, то она должна была там и стоять, по решению суда. И очень обнищание людей заметно по этому критерию. Этих лачуг понастроили и в центре, и вдоль всех дорог, эти «шанти-тауны» уже кругом. Поэтому, конечно, город изменился. И это результат того, что и все предприятия и компании пострадали очень сильно – их владельцы просто стали массово «сокращать рабочую силу».

– ЮАР еще и до ковида была довольно бурно развивающейся страной, но очень неблагополучной, в смысле очень высокой преступности. В стране и так было очень много бедных людей. В связи с началом эпидемии обстановка по всей стране стала в целом еще хуже?

– Страна, на мой взгляд, не развивалась быстро, а еле ползла наверх. То есть южноафриканская экономика могла бы развиваться гораздо быстрее, если бы у правительства была другая экономическая политика. А нынешнее правительство не только ограничивает иностранные капиталовложения, но и сдерживает собственный капитал, разрушает даже то, что уже построено. Недавно по всей ЮАР начались очень серьезные перебои с подачей электроэнергии, потом перебои с поставкой питьевой воды. Когда я сюда попала впервые в начале 90-х годов, люди в Кейптауне пили воду из-под крана – а сейчас этого уже никто не делает, потому что просто опасно для жизни.

И все это, конечно, очень негативно действует на настроение народа. Все люди очень раздражены экономической стагнацией, ростом безработицы, тем, что всем – черным, белым некуда деваться. Что касается преступности – я получаю в сообщениях местные официальные муниципальные сводки каждый день по своему району, и просто каждый день что-то плохое происходит. Могут ограбить в абсолютно любом месте, где угодно и в любое время. Да, преступность очень выросла.

– Я помню, что в прошлом июле ЮАР пережила, наверное, на фоне пандемии еще и самый тяжелый всплеск насилия, причем убийств, грабежей, беспорядков, за многие годы. Они начались после оглашения приговора бывшему президенту Джейкобу Зуме, которого обвиняли во многих вещах. Сперва на улицы вышли толпы его сторонников, а потом эти акции переросли в массовые бунты, мародерство. Сегодня политическая атмосфера все так же накалена?

– Атмосфера все так же взрывоопасна. Но, отмечу, не совсем верно считать случившееся тогда стихийным всплеском недовольства. Эти акции были очень хорошо организованы. Через социальные сети погромщикам сообщали, куда идти дальше. Полиция бездействовала, потому что, во-первых, была бессильна, а во-вторых, просто и не хотела ничего делать. Грабили склады, и прекрасно знали, что именно брать. Знали, где эти склады находятся. Это были не просто стихийные грабежи, нет, преступники очень умело потом жгли здания, которые были предварительно разграблены. У каждого крупного торгового центра есть противопожарные системы. Так вот эти «бедные неграмотные безработные», оказывается, отлично знали, как их отключить и как именно поджечь все эти здания. Да, это был какой-то всплеск безумия, действительно люди бросались грабить эти магазины, приезжали на грузовиках и автомашинах, нанимали целые фуры для того, чтобы приехать куда-то и что-то разграбить. Но самое главное, это была организованная акция, которую, конечно, очень легко можно повторить, потому что горючий материал для нее есть.

Толпа мародеров в провинции Гаутенг. Июль 2021 года

– А кто всё организовал – Джейкоб Зума и его окружение?

– До сих пор правительство не решилось назвать имена и фамилии, кроме каких-то самых мелких. Хотя с самого начала было установлено, что организация погромов и беспорядков идет с самого верха. Полагаю, что это были не совсем сторонники Зумы, хотя и они там отметились, а скорее противники действующего президента Сирила Рамафосы внутри Африканского национального конгресса (АНК). Было с самого начала выявлено, что организовывали мародерство и прочее эти люди. Но до сих пор никто не арестован.

– Вы как-то развенчиваете мое, видимо, стереотипное восприятие ЮАР, потому что то, что вы рисуете, – это настоящий failed state. Что можно сказать об отношениях южноафриканского общества и власти сегодня в целом?

– ЮАР, увы, действительно в какой-то степени уже failed state. Здесь только что прошли выборы в местные и региональные органы власти, и на них АНК потерял колоссальное количество мест, впервые в истории такой провал. В нескольких крупных городах в результате образования разных коалиций теперь оппозиция получила места мэров и так далее. Связано все это с тем, что АНК в последние годы продемонстрировал, что он не умеет и не может управлять государством. Система коррумпирована полностью, абсолютно! И сделать с этим быстро что бы то ни было очень и очень трудно. Тем более потому, что, как я уже сказала, ЮАР – страна урбанизированная. Это значит, что в случае, если ситуация дойдет до абсолютной катастрофы, людям некуда бежать, они не могут, допустим, как в соседней Зимбабве, вернуться в деревни и попытаться жить натуральным хозяйством. Здесь они в отчаянии, скорее, ринутся захватывать то, что еще можно награбить, то есть повторятся как минимум такие же грабежи, которые были в июле.

– Но государство людям хоть как-то помогает?

– Да, после начала эпидемии людям, оказавшимся без всяких доходов, выдавали пособия. Небольшие, конечно, но это помогало выжить. Их выдают и до сих пор. Проблема заключается в том, что власти хотят принять меру, на мой взгляд, совершенно безумную: эти пособия превратить в постоянные базовые доходы. Но налоговая база у правительства крохотная, и она все время уменьшается. Так как тех, кто платит налоги, все меньше и меньше – это в основном старое население, которое исчезает естественным путем. И вообще налогоплательщиков становится все меньше и меньше, потому что, опять же, растет безработица все больше и больше. В итоге не хватает денег в бюджете уже ни на что – в результате коррупции, в результате грабежей, в результате неумения управлять. А теперь они хотят раздать все, что осталось, – но денег-то уже почти нет.

– В целом можно ли считать, что последний год, может быть, полтора года были самыми тяжелыми для южноафриканцев за долгое время, или бывали времена и потяжелее? Или, наоборот, может быть, все люди сидят уже в каком-то хроническом мрачном настроении и понимают, что это еще «белая полоса», а «черная полоса» только грядет?

– Очень тяжелые времена бывали. И в последние годы апартеида, и в начале 90-х годов, когда в провинции Наталь, где я жила, шла война между правой зулусской партией «Инката» и АНК – тогда сотни людей убивали просто каждый день. Но сейчас, да, появилась какая-то безнадежность и ощущение того, что страна разваливается, резко усилилось за последние два года. Это очень серьезная ситуация – из-за пандемии, из-за того, что потеряно столько рабочих мест, из-за того, что погибает малый и средний бизнес. Главное, что наше правительство знает, что нужно сделать, – но не делает.

Автор: Александр Гостев; Радио Свобода